Максим Алейников | show-biz.by
Максим Алейников – белорусский композитор, аранжировщик, продюсер.
Родился 28.01.1975 в Минске. Окончил музыкальный лицей при Белорусской академии музыки. Профессионально начал работать как аранжировщик при студии «Меццо форте».
В качестве композитора впервые показал себя как автор песен для Алексея Хлестова. Писал песни, а также делал аранжировки для Алеси, Александра Солодухи и др.
В 2004-2005 гг. занимался продюсированием Саши Немо, для которого придумал сценический имидж и псевдоним. С помощью Максима Алейникова Саша Немо выпусил свой первый сольный альбом «Сто поцелуев», где Максим также выступил в качестве автора большинства треков.
В 2005 году основал женскою вокальную группу «Топлесс», с которой работал как композитор и продюсер.
Летом 2014 Максим Алейников попал в больницу с обострением гепатита С. Для лечения срочно требовалась большая сумма денег. Оказалось, что у Максима среди белорусских артистов очень много друзей. По их инициативе был организован концерт со сбором средств на лечение Максима.
В июне 2014 Максим Алейников развелся с женой Линдой Намус, известным белорусским дизайнером одежды, с которой был в браке с 2002 года.
С 2013 года Максим Алейников как продюсер продвигает молодую белорусскую певицу Екатерину Цвирко, которая выступает под сценическим псевдонимом Ева Марс (Eva Mars)
Награды:
Национальная музыкальная премия в номинации «Лучший продюсер» (2011),
Национальная музыкальная премия за лучшую песню для кино за песню «Следы апостолов» в одноименном фильме (исполнил Валерий Дайнеко) (2013).
Дискография:
«Ответь мне почему» (А. Хлестов)
«Сто поцелуев» (Саша Немо)
Треки:
«Сахар» (сл. В. Чадюка),
«Сотни километров до любви» (сл. Леонида Ширина),
«Песня души» (сл. Алены Туровой),
«Виноград» (сл. В. Кубышкина).
Ресурсы в Интернете:
Фейсбук
show-biz.by
«Макс и его семья потратили на лечение все, что у них было»
Продюсер Максим Алейников и его семья потратили на лечение гепатита С все средства.
Продюсер Максим Алейников находится в больнице. Рецидив гепатита С, переливание крови, неутешительные анализы.
Есть надежда, что поможет новейшая американская разработка, но необходимо 90 тысяч евро.
Похоже, вирус поселился в крови Макса еще в детстве, когда его спасали от многочисленных отитов переливаниями крови. В начале 80-х про гепатит С еще не знали, многие приборы не проходили соответствующей обработки.
— Гепатит С — коварная штука. Иногда вирус может таиться в организме всю жизнь, так и не проявив себя, никогда не знаешь, когда он выстрелит. Мне не повезло… — рассказал «Комсомолке» Максим Алейников.
Как только информация о сборе средств появилась на нашем сайте, некоторые читатели удивились: неужели у известного Максима Алейникова нет собственных средств на лечение?
Да, 90 тысяч евро — огромная сумма, но ведь наверняка есть сбережения, квартира, машина…
— Я знаю Макса очень давно, мы много лет дружим и работаем рядом. Могу с ответственностью сказать, что творческие люди в нашей стране получают не так много, как некоторым кажется, — рассказал «Комсомолке» друг Максима Алейникова продюсер Владимир Кубышкин.
– Знаю, что Макс и его семья потратили на лечение все, что у них было. Но глупо оправдываться и кому-то что-то доказывать. И не дай Бог оказаться в такой ситуации. Я искренне надеюсь, что найдется немало добрых людей, готовых помочь Максиму не только, как одному из лучших белорусских композиторов, но и как человеку…
Напомним, композитор Максим Алейников — один из самых креативных и талантливых продюсеров Беларуси. Он написал немало хитов для звезд шоу-бизнеса, а 10 лет назад создал популярную группу «Топлесс», попасть в которую мечтали многие белоруски.
Не так давно Максим участвовал в очередном шоу телеканала ОНТ «Академия талантов», где победил его подопечный.
Помочь Максиму Алейникову можно, перечислив средства на следующие счета:
Реквизиты для перечислений в пределах РБ:
— в белорусских рублях:
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382102369
Номер договора 000005
— в долларах США:
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382101562
Номер договора 000031
— в евро:
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382101562
Номер договора 000004
Реквизиты для перечислений за пределами РБ:
— в евро:
Correspondent bank:
DEUTDEFF
DEUTSCHE BANK, AG
FRANKFURT AM MAIN
Beneficiary bank:
SWIFT Code: AKBBBY21514
JSSB BELARUSBANK
47, SURGANOVA STREET
MINSK 220100, BELARUS
Beneficiary: Acc No: 978000004
Name: ALEYNIKOV MAXIM
Acc. at branch: 514
— в долларах США:
Correspondent bank:
CITIUS33
Account: 36316365
CITIBANK N.A., NEW YORK
Beneficiary bank:
SWIFT Code: AKBBBY21514
JSSB BELARUSBANK
47, SURGANOVA STREET
MINSK 220100, BELARUS
Beneficiary: Acc No: 840000031
Name: ALEYNIKOV MAXIM
REMITANCE INFORMATION
70/Privat Transfer
ACC AT BR. 514
Назначение платежа – для лечения Максима Алейникова.
www.kp.by
Тяжело болен продюсер Макс Алейников, идет сбор средств на лечение
Известный продюсер Максим Алейников госпитализирован в больницу с рецидивом гепатита С. Семья музыканта нуждается в средствах на лечение.
Ни капельницы, ни переливания крови результата не дают — билирубин по-прежнему остается очень высоким.
Победить болезнь может американское лекарство. Средство появилось в продаже только в начале года. Препарат помогает выздороветь пациентам в 98% случаев. Стоимость курса — 90 тысяч евро на 12 месяцев. Не исключено, что сроки лечения увеличатся.
«До изобретения этого лекарства все поддерживающее лечение не могло победить гепатит С, хотя тоже стоило больших денег. Поверьте, если бы не крайняя необходимость, Макс не стал бы никого просить, — говорит подруга продюсера Елена Доморацкая. — Он был инфицирован гепатитом С в 3 года при переливании крови и вот уже на протяжении 36 лет борется с этой болезнью. Сейчас для него это единственный шанс: билирубин не падает, а значит, печень разлагается».
Максим Алейников родился в Минске в 1975 году. Первых больших успехов в качестве композитора добился в сотрудничестве с Алексеем Хлестовым (2003). Затем начал писать композиции и делать аранжировки для других белорусских исполнителей. В 2005-м основал группу «Топлесс», сообщает
Реквизиты для перечислений в пределах Беларуси:
в белорусских рублях
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382102369
Номер договора 000005
в долларах США
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382101562
Номер договора 000031
в евро
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382101562
Номер договора 000004
Реквизиты для международных переводов:
в евро
Correspondent bank:
DEUTDEFF
DEUTSCHE BANK, AG
FRANKFURT AM MAIN
Beneficiary bank:
SWIFT Code: AKBBBY21514
47, SURGANOVA STREET
MINSK 220100, BELARUS
Beneficiary: Acc No: 978000004
Name: ALEYNIKOV MAXIM
Acc. at branch: 514
в долларах США
Correspondent bank:
CITIUS33
Account: 36316365
CITIBANK N.A., NEW YORK
Beneficiary bank:
SWIFT Code: AKBBBY21514
JSSB BELARUSBANK
47, SURGANOVA STREET
MINSK 220100, BELARUS
Beneficiary: Acc No: 840000031
Name: ALEYNIKOV MAXIM
REMITANCE INFORMATION
70/Privat Transfer
ACC AT BR. 514
Назначение платежа — для лечения Максима Алейникова.
n1.by
«Почему мы не можем? Да потому что бедные колхозники!» «Папа белорусской эстрады» Макс Алейников про стоимость раскрутки звезд, успех ЛСП и работу с мальчиками
Одно можно сказать точно: Макс Алейников — храбрый воин. Хотя бы потому, что не побоялся в свое время создать девичий коллектив с открытым сексуальным вызовом. Или вложить несколько тысяч в двух мальчиков, которые изначально были обречены на провал в битве с деньгами Дробыша. Сам Макс называет себя папой белорусской эстрады, а мы поговорили с ним про нечестные отношения в белорусском шоу-бизнесе, стоимость раскрутки звезд, успех ЛСП и «ужасного» Егора Крида.
«Соревнование с Дробышем — это просто выброшенные на ветер бабки»
— Как ваши дела?
— Да нормально. Спина побаливает что-то.
— Над чем сейчас работаете?
— Сейчас-то? Песни пишу потихоньку. Пока никаких проектов нет.
— Не видите никого достойного?
— По разным причинам. Скорее по личным. Скажем так… Решиться кого-то продюсировать — это серьезный шаг. Для этого нужно чувствовать внутренние силы.
— А вы их не чувствуете?
— Можно так сказать.
— Последний проект, за который вы брались, — The Em. Что с ними не срослось?
— Думаю, что парни видели себя сольными исполнителями. Они вообще не хотели работать в дуэте. Тем более в таких образах… Но это причина номер два.
— Давайте про причину номер два, потому что образы андрогинных парней в 2015 году казались уже архаичными.
— Просто попались подходящие мальчики, которым это очень подходило. С учетом специфики конкурса и его целевой аудитории история, с моей точки зрения, была правильная.
— В итоге они не прошли по делу?
— В том году у них было на порядок больше шансов, чем у Ivan’a. Это мое мнение. А насколько заслуженно они не прошли, я судить не берусь: обсуждать эту кухню мне абсолютно ни к чему.
— А чего не хватало Ivan’у?
— Мне кажется, что Ivan’у не нравилась его песня. Он был в ней неубедителен — это главная причина.
— Все же ситуация показательная. Приходит большой дядя из Москвы и говорит:
— Так было не всегда: из года в год ситуации бывают разные. Нет клише, что у нас вот так и никак по-другому. Понимаешь, здесь штука простая: у Дробыша было больше возможностей и желания вкладывать живые деньги здесь и сейчас. Скажем так, с московскими продюсерами нам в этом плане тягаться сложно. Я в том году вообще ничего не вкладывал в голосование, потому что понимал, что это совершенно бесперспективный процесс.
«Если бы не было Дробыша, можно было бы потягаться со своими: ни у кого больших денег здесь нет. Была система, при которой все, в принципе, решали эсэмэски, и сразу было понятно, что соревнование с Дробышем — это просто выброшенные на ветер бабки»
— Тогда в чем был смысл участия в отборе?
— Понимаешь, я ведь в том году подошел к вопросу серьезно. Устроил вокальный конкурс, на который уже потратил неплохие деньги.
— О каких суммах речь?
— На весь конкурс с учетом приза и других расходов я убил $7—8 тысяч. Просто чтобы найти этих двух парней. Раз нашел, нужно серьезно готовиться! Одни декорации для номера, чтобы ты понимал, стоили $3,5 тысячи. И так далее… Я делал продукт, за который лично мне не было бы стыдно.
— Это были спонсорские или личные деньги?
— Личные. Просто я такой человек: если уже взялся, не хочется чувствовать себя неловко перед самим собой.
— Парни… С ними не срослось. Но самый ваш известный проект — это группа «Топлесс». Давайте порассуждаем: почему в Беларуси боятся или не хотят спекулировать на теме секса?
— Я же не боялся.
— Да, но кто кроме вас?
— А я один и спекулировал. Другие коллективы к теме секса отношения не имели.
— Почему?
— Да я не знаю. Это же вопрос смелости, наверное. Просто я не вижу в этом ничего из ряда вон — в этом нет повода меня за что-то тюкнуть. Если понимать, собственно, рамки, то проблем нет.
— О рамках… Возьмем, к примеру, клип Алины Гросу «Хочу я баса», в котором благодаря удивительному фонетическому стечению обстоятельств рефрен приобретает некоторую двусмысленность.
— Если помнишь, у «Топлесс» была такая песня «Девушки делают все»: «Девушки делают все, чтобы влюбиться. Девушки делают всем взмахи ресницами».
«Контекст, фонетический — не фонетический, и так понятен. Его можно использовать бесконечно. Но, честно говоря, в последнее время это уже стало неинтересно и особо никому не надо. Сейчас секс выходит из моды»
— Все же какие-то проекты выстреливают. У клипа «Хочу я баса» 2,5 миллиона просмотров на YouTube.
— Просмотры на YouTube — это далеко не всегда показатель. Когда их миллиард, то, конечно, с этим нужно считаться. Ну или хотя бы 10 миллионов. Но пока их полтора-два миллиона, это не так существенно. Технологии все-таки рулят.
— Вернемся к «Топлесс». Тяжело было найти девочек, которые бы согласились показать секс?
— Понимаешь, какая штука… Я вообще не делаю то, что тяжело. Мне не нравится заниматься тяжелой работой. Если нет идеи, которая сразу работает, если обстоятельства не способствуют быстрому и видимому результату, то, наверное, и соваться не стоит. В шоу-бизнесе все должно работать сразу, это такой товар, который должен моментально цеплять. Это важный момент.
Девочек… Ну как сложно… Где их искать? В модельном агентстве? В каком? Тогда крупнейшим была «Тамара». Я пришел к Тамаре и говорю: «Давай сделаем!» Собрали кастинг, кого-то отобрали. Для тех, кого отобрали, устроили прослушивание. Из тех, кого послушали, оставили пять человек. Потом стали репетировать и в результате из пяти получилось трое: я посмотрел на них, пообщался, сфотографировал по-разному и понял, что мне нужны эти трое. Вот и все. Дальше все было просто.
— Работа с девочками наверняка накладывает свой отпечаток.
— Мне тяжело с мальчиками. Они меня все время подставляют, кидают, обманывают. Наверное, дело во мне, если постоянно так происходит. С девочками гораздо проще.
— Но с «Топлесс» вы разошлись не по-доброму.
— Да, со вторым составом разошлись не по-доброму, к сожалению.
— Поясните, в чем был конфликт.
— Ты знаешь, я этот конфликт сейчас ворошить не хочу. Могу только сказать, что в целом, конечно, это моя вина. Я там наделал разных дел, за которые потом пришлось отвечать. Но… было и было.
— Не жалеете, что остались без «Топлесс»?
— Как сказать… Это был именно тот момент, когда надо было либо стрелять дальше, либо заканчивать. Тогда как раз выстрелить дальше и не получилось.
— «Выстрелить дальше» — это Россия?
— Да.
— Поясните механику. Как это «стрелять в Россию» происходит?
— Сценарии бывают совершенно разные. Свой случай я описывать не буду, но скажу, что каждая ситуация уникальная.
— Сколько это стоит?
— От нуля до бесконечности.
— А в вашем случае?
— В моем — ближе к нулю.
— Тогда действительно есть о чем жалеть. Потом был период творческих поисков?
— Потом появился третий состав. Тот конфликт меня очень сильно подкосил, и это был серьезный моральный удар. До конца я от него не отошел до сих пор.
«Не буду врать, третий состав я изначально собрал назло второму. Но не хотелось и бросать то, что было. Сначала вообще ничего не шло, все валилось из рук, но через годик мы как-то раскачались: выпустили пару песен, клипов, и в итоге я продал коллектив»
— Цена вопроса?
— Я не буду рассказывать эти тайны.
— Даже количество нулей?
— Нулей там достаточно, чтобы хватало на жизнь.
«С „Топлесс“ была ситуация, когда у меня чуть группу не „увели“»
— Есть мнение, что работа белорусского шоу-бизнеса (если он все-таки существует) заточена под корпоративы. Так ли это на самом деле?
— Беларусь — страна специфическая. В ней вообще не так-то много работы — я уж не буду в десятый раз объяснять почему. Денег здесь не много, а рядом есть сильно развитый сосед, и все смотрят на него. Соответственно, много хорошего своего здесь быть не может. Вот и получается…
На самом деле, у нас есть исполнители, которые больше заточены под билетные концерты. К примеру, Александр Солодуха. Или те же Тиханович с Поплавской — у них корпоративов было совсем мало. Есть и другие артисты. А есть какие-то конкретные корпоративные варианты. Вернее, были раньше. Сейчас я вообще не вижу смысла делать что-то для корпоративов.
— Сейчас и новых имен практически не появляется. Почему?
— Кавер-бэнды. Пошла мода на старые песни, и вся ниша корпоративов занята ребятами, которые их играют. На корпоративах больше не нужны исполнители со своими песнями. Есть единицы, которые до сих пор имеют заказы. Берут либо Шаркунову и Хлестова, либо кавер-бэнд. Это дань моде. Поэтому и новых имен нет: им здесь работать негде.
— С другой стороны, люди же не пойдут на билетный концерт кавер-бэнда. Где новые артисты, которые собирают площадки?
— На большие концерты ходят люди, которым, скажем так, «за…» Они идут на имена своей молодости. Тот же Леша Хлестов, Саша Немо — они же собирают какие-то концерты? Собирают. Это новое поколение, которое уже вырастило свою аудиторию, пусть она и не такая большая, как у Стинга. За это время никто больше аудиторию не вырастил, потому что у них не было такого количества хитов.
«Реально популярных артистов можно пересчитать по пальцам одной руки. Если кто-то еще и собирает здесь аудиторию (например, группа ЛСП), то это уже просто рэп — это другая культура, другой возраст»
— Это та же поп-музыка.
— Ну какая это поп-музыка?
— Самая настоящая.
— Ну да. Но это поп-музыка для маленьких детей.
— Но поп-музыка — это и есть продукт для молодежи.
— Согласен. Им это нравится. Но таких ярких людей тоже не может быть много на небольшой территории, как показывает практика. Вот мы смотрим вокруг — и нет.
— Есть Корж, например. ЛСП. Вот Бакей недавно собрал на сольном концерте 800 человек.
— Ну вот. Третий появился. Таких артистов адекватное размерам страны количество.
— Все эти люди делают музыку без продюсерской помощи.
— Согласен.
— В чем вообще заключается работа продюсера в Беларуси?
— Все зависит от коллектива — объекта продюсирования. Все как обычно. Я не буду говорить за других, хотя у нас всю жизнь в стране этих продюсеров было двое и один в итоге уехал. В моем случае это была работа музыкального продюсера: я решал, какой будет у артиста репертуар, писал песни, управлял производством и так далее. Вове Кубышкину было сложнее, потому что он не музыкант — у него для этого были специальные люди. Плюс ко всему продюсер — это какая-то креативная работа: нужно придумывать, чем мы будем цеплять людей. Это может быть все что угодно.
«С „Топлесс“ чего мы только не пробовали! Девочки даже журналистами были. В-третьих, это еще и работа менеджера. У меня, конечно, был директор, потому что так правильнее и защищает от конфликтов»
— А они часто случались?
— Конечно. У всех бывают состояния «а я не хочу». Или, например, у человека несколько работ, он хочет уехать в отпуск и говорит: «Ты же мне обещал!» Но говорит в самый неподходящий момент, когда в отпуск никак нельзя. Либо на съемки пришла и не подготовилась… В принципе, от львиной доли таких ситуаций защищает директор: он является буфером между продюсером и коллективом. В общем, это человек номер один, и ругаться с ним точно не стоит. В случае с «Топлесс» была ситуация, когда у меня чуть группу не «увели».
«Сегодня качество — это последнее, о чем нужно думать»
— Вообще, есть ощущение, что белорусская эстрада отстает от мирового контекста лет на двадцать. Почему так происходит?
— Интересная штука, на самом деле. Если говорить конкретно про меня, то я понимаю, что вырос на другой музыке. Мне 42 года, и я не ставлю перед собой цели быть на вершине нового звучания: мне это не очень интересно, потому что я вижу в себе другие сильные стороны. Если нужно модное звучание, я просто могу найти в интернете нужного аранжировщика и попросить его сделать эту работу. Почему этого не происходит с другими? Происходит. Но ты пойми одну штуку: интернет всего не решает. Для того чтобы серьезно заниматься, нужны условия: $15—20 тысяч необходимо вложить только в свое рабочее место. К сожалению, у нас таким людям рынок не позволяет здесь работать. В Беларуси аранжировку можно купить за $100. А если ты берешь такие деньги, то как скоро накопишь на хороший звук? Ты можешь от этого отмахиваться, но на самом деле все упирается в деньги. А еще мотивация! Сейчас появилась куча людей, которые делают что-то, что называется музыкой. Хотя музыкой это сложно назвать, на самом деле. Тем не менее… За счет того, что появились такие возможности и стал сильно популярен рэп, цены на рынке сильно упали. Можно нормальную работу сделать за сотню.
— Так это же прекрасно!
— Ты считаешь?
— Это облегчает задачу. Если раньше платили большие деньги в поисках чего-то стоящего, то сейчас можно найти человека за сотню.
— Но хорошего аранжировщика за такие деньги не найдешь. Просто возникает такая мысль: чем этому платить $500, так лучше я у того куплю за $100. В итоге мотивация делать качественный продукт у того за $100 пропадает — ему важно продать хоть что-нибудь. Возьмем Москву… Любой более-менее уважающий себя исполнитель делает серьезный продакшн, а там это стоит от $3 тысяч за самое простое. А нормальный продакшн стоит $5—7 тысяч. Соответственно, и подход другой.
«Люди понимают, почему нужно сидеть в интернете и искать звук, почему нужно покупать оборудование. И мы сидим и думаем: „Вот могут же гады! А почему мы не можем?“ Да потому что мы бедные колхозники, вот почему»
— Но бедный колхозник тоже может сесть и что-то написать.
— Конечно! Мы же и делаем это.
— Вы же помните историю с песней Trap Queen и номинацией на «Грэмми»?
— А тебе нравится эта песня?
— Это уже другой вопрос. Я говорю о том, что она выстрелила.
— Выстрелить может все что угодно. Сегодня качество — это последнее, о чем нужно думать.
— А вы говорите…
— Тем не менее… Есть разные подходы и целевые аудитории. Если мы говорим о старшем поколении, то эти люди любят, чтобы музыка звучала определенным образом — им этот звук необходим для правильного восприятия. И этот звук стоит денег. А если мы говорим о том, что есть какая-то креативная идея — фонетический ход, например, — то это и становится самым главным. Появляется «фишка», которую просто нужно не испортить. Это другой подход. Но и задача другая. «Хайпануть» — вот как это сейчас называется. И больше ничего не требуется.
— Так сейчас весь мир работает. Производство хита отличается от того, что было двадцать лет назад.
— Да, но ты понимаешь… Наверное, не понимаешь, что тем людям, которым в сознательном возрасте будет нравится эта музыка, сейчас до двадцати лет. Это поколение еще не подросло и юзает такую музыку, как ЛСП. И все. Вот они и их дети будут теми, кто слушает другую музыку. А пока наш уровень — Солодуха и прочие товарищи.
— Давайте тогда разберемся: ЛСП — это талантливо?
— Это талантливо.
— Почему?
— По причине личности исполнителя и автора текстов Олега Савченко. Его тексты — это не дерьмо, они играют. Даже несмотря на обилие мата, они гармоничны. Сам Олег является яркой личностью и плевал на всех — он делает только так, как ему нравится, и считает это единственным правильным решением. Это называется величиной личности. В нем много энергии, и она очень хорошо читается в его произведениях. Вот поэтому все и работает. Связка «хорошие тексты — харизматичное исполнение — модные биты» и дает такой результат. Оставь только модные биты — будет дерьмо.
— В истории ЛСП вы полностью отрицаете фигуру Ромы Англичанина. Но это музыкальная составляющая ЛСП, работа с Коржом и Oxxxymiron’ом, множество талантливых проектов вроде John Doe, «Грязь»…
— Все таки ЛСП — это Олег в большей степени. Хотя Роман, безусловно, тоже был к этому успеху причастен: связка работала. Я согласен, что доля вложений Англичанина в проект тоже велика. Но Олег — личность.
— В Беларуси дефицит ярких личностей?
— Дефицит.
— С чем это связано?
— Это достаточно скользкая тема, если рассуждать о ней честно… Я не хочу этого делать. Проще об этом не говорить.
«Пытаемся ли мы друг друга … [обмануть] при случае? Конечно пытаемся!»
— Насколько честные отношения в белорусском шоу-бизнесе?
— Что ты имеешь в виду под честными отношениями? Понимаешь, честные отношения — это настолько многогранная вещь… Ведь можно сказать, что белорусы — честная нация и поступают честно, и в целом где-то это даже будет правдой. Но если говорить о том, пытаемся ли мы друг друга … [обмануть] при случае, то конечно пытаемся. Так какие это отношения, честные или нечестные?
— Как часто это происходит?
— Я по этому поводу расскажу историю. Зашел на днях в авторское общество: просто захотелось узнать, не обманывают ли меня исполнители хотя бы в том, что я могу проконтролировать. Очень простой пример — Александр Солодуха, которому я написал одну из главных его песен «Там, где зреет виноград». Этот человек регулярно хвастается количеством билетных концертов. Песню я написал, по-моему, в 2008 году, и с тех пор авторских перечислений за «Там, где зреет виноград» было всего 60. Другими словами, Александр Солодуха просто забирает мои деньги. Я собираюсь к нему прийти и спросить об этом: либо давай бабки, либо закончим с «Виноградом» вообще.
«Кроме „Винограда“ я для него еще много чего написал, но я уверен, что эту песню он поет на каждом концерте: глупо не петь одну из лучших своих композиций. Вот простой пример. Я лет десять не интересовался, а потом подумал: „А как там Саша?“ Оказывается, вот так»
— На вас ведь тоже жалуются. Мол, песни продает втихаря от автора слов. И человек об этом узнает, когда песня уже на телевидении звучит.
— Песня, о которой идет речь, ни на каком телевидении не звучала. Она вообще еще не вышла.
— На «Славянском базаре» как минимум.
— Даже интересно.
— Как такие ситуации решаются?
— Решаются очень просто: закрывается денежный вопрос.
— Часто ли в Беларуси договоренности существуют только на словах?
— Девяносто процентов случаев.
— Почему так происходит?
— Потому что в стране нет больших денег.
— Можно поиметь, но по мелочи?
— Понимаешь, тот случай, про который ты говоришь, — не та ситуация, в которой я собрался забрать деньги и их не отдавать.
— То есть это не те деньги, чтобы так поступать?
— Можно и так сказать.
— Почему тогда происходят такие вещи?
— Я думаю, что каждый пример достоин отдельного рассмотрения: разные люди, разные случаи… Лепить из этого кашу, я считаю, неправильно.
«Солодуха позволяет себе петь „Виноград“ под фанеру»
— Давайте о будущем. Мы говорили о том, что новых имен практически не появляется. Это стагнация или небольшой застой?
— Вообще, большой вопрос, что будет с музыкой в этом мире. Если рассуждать серьезно, то сегодня нельзя рассматривать музыку отдельно от контекста развития технологий. Все идет к тому, что каждый человек сможет написать что-то свое, используя мобильный телефон. Это будет совсем другое время, другая музыка.
Обрати внимание: чем дальше мы живем, тем меньше музыки. Если взять, к примеру, 80-е, то начнем с того, что там песни длились 5—6 минут, а могли быть 8 или 9 — никто не жалел времени на музыку, на двухминутные проигрыши. Красота какая-то! С тех пор мы спустились к формату «три минуты», а сегодня и этого слишком много. Сразу «да» или «нет», цепляет — не цепляет.
— Вот вы говорите, что в будущем каждый сможет писать музыку. А не утонем ли мы в тоннах дерьма?
— А мы уже утонули. Эти тонны похоронили все — музыки больше нет. Где она?
— Раньше она была?
— Если говорить только про белорусскую музыку, то это вопрос поколений все-таки. Я, например, вырос на музыке конца 80-х и начала 90-х. Это мое все. Музыка тогда была реально мелодичная, хотя я не слушал «Ласковый май». Я по большому счету являюсь папой современной белорусской эстрады — все это началось с моих песен. Хорошо это или плохо, уже неважно: это история. Этот формат белорусской эстрады, которую так сильно ругают, просуществовал десять лет.
«Впрочем, есть люди, которые говорят, что выросли на этих песнях, подпевают. Их гораздо больше, чем хейтеров. Я пишу мелодичную музыку, в ней больше трех аккордов, проигрыши — мне это интересно, это мое»
Сегодня я тоже пишу, но реже: не для кого. То же можно сказать и про других авторов, которые выросли в то время. Сейчас авторы не появляются, потому что гораздо важнее не музыка. Те люди, которые росли в 90-х, слушали «тумца-тумца» и больше ничего. Понятно, что здесь голова уже зачастую забита шлаком: люди пытаются делать не музыку, а модный бит, какую-то конъюнктуру, а делать реально крутую конъюнктуру с наскока не получается. Выходит, что и музыки нет, и конъюнктуры. Ничего нет.
— А вы бы хотели делать модную конъюнктуру?
— Нет. Это не мое. Я хочу прийти к тому, чтобы писать музыку для фортепиано — это моя сильная сторона.
— Как папа белорусской эстрады поясните: почему ее ненавидит столько людей?
— Но ее столько же людей и любит.
— Давайте о хейтерах.
— Это происходит потому, что в свое время было засилье белорусской эстрады. Люди протестовали не против конкретных песен, а против засилья, из-за которого испорчена вся легенда.
— А против концертного чеса, откровенной «фанеры» они не протестовали?
— Концертный чес был всегда — на Востоке и на Западе миллионы таких примеров. Когда есть засилье и протест, в ход идут все аргументы. А если бы этого протеста не было, на это давно не обращали бы внимания. Посмотри концерт Егора Крида — там же вообще идет фонограмма, а человек просто кричит «ага-ага!» Это что такое? Но ведь никто не говорит, что Егор Крид — это дерьмо. Маленькие люди считают, что это прекрасно. А ты мне сейчас говоришь про какие-то фонограммы… Здесь нет никакой разницы. Егор, наверное, даже хуже, потому что он рот не открывает.
Ты сейчас рассказываешь какие-то истории из прошлого. Сегодня никто под фонограмму не поет. Вот знаешь, у кого они есть? У Саши Солодухи. Он себе это позволяет — тот же «Виноград» поет под «фанеру». Открою тайну, потому что сильно на него зол после авторского общества. «Фанера» — это понятно. Артист иногда устает, а есть песни неудобные для исполнения. И это нормально. Большие западные исполнители тоже так делают, например Бейонсе. Если она так делает, то почему мы не можем? Не все песни, но бывает, что надо отдохнуть.
«Все исполнители, которые способны сегодня давать билетные концерты — Аня Шаркунова, Саша Немо, Леша Хлестов и менее известные, — делают живые выступления, сто процентов. Так о чем мы говорим? О какой „фанере“?»
— Я вам фактически цитирую претензии.
— Это все было. Но проблема не в песнях. Это вопрос политики государства. Сейчас не буду вдаваться в причины введения квоты в 75% белорусских песен на радиостанциях, но раз уж такое решение было принято, его необходимо было обслуживать. Государство ставило перед собой задачу сделать свой закрытый медиарынок и реализовывало ее.
— И успешно провалило.
— Почему провалило? Оно создало какой-то медиарынок. На протяжении вот этих лет у нас был свой закрытый медиарынок — эта задача была реализована и в это вбухали кучу денег. Думаю, речь о сотнях миллионов долларов. Если не больше. Вся эта машина существовала, и людей бесило именно это. А не то, что есть какой-то там… Ведь были и хорошие исполнители.
— Почему вы говорите о существовании этой медиамашины в прошедшем времени?
— Потому что у государства на это больше нет денег. Но это мои предположения. Да и задач таких сегодня не стоит — деньги, думаю, нашлись бы. Когда задача перестала существовать, это похоронило всю раздражающую шелуху — ее не стало за год. 95% всего, что существовало, исчезло моментально.
— И появились кавер-бэнды.
— И появились кавер-бэнды.
— Тяжело существовать в этих условиях?
— В последние пару лет я никого всерьез не продюсировал, а за других говорить не буду. Насколько я знаю, те люди, которые имеют свою аудитории, ее не потеряли. Они существуют, покупают песни. Все идет своим чередом.
Детекторы валют в каталоге Onliner.by
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. [email protected]
people.onliner.by
«Я не привык просить, деньги на лечение предложили собрать друзья»
На лечение продюсера Максима Алейникова белорусы собрали 45 тысяч долларов. Известный композитор летом попал в больницу с обострением гепатита С, 90 тысяч долларов — та сумма, которая должна помочь излечиться новейшим препаратом.
После обострения болезни Максим отказывался общаться с прессой, для «Комсомолки» сделал исключение, чтобы рассказать про здоровье, про то, как планирует добыть недостающую сумму, и почему развод с женой не стал для него стрессом.
— Как ты сейчас себя чувствуешь? — мы встречаемся с Максом в кафе, заказываем по морковному соку. Он уже не дымит, как раньше, объясняя, что незадолго до обострения болезни порвал со всеми вредными привычками. А через месяц попал в больницу с обострением гепатита С.
— Когда болезнь обострилась, я обратился к врачам. Мне Бог помог в жизни, подарив замечательную маму, которая во многом разбирается (Ольга Алейникова — директор РНПЦ детской онкологии и гематологии, доктор медицинских наук, профессор. — Ред.) Гепатит С был у меня всю жизнь, но в пассивной форме, меня ничего не брало…
Я находился в больнице почти два месяца, не буду жаловаться, но состояние было ужасное. В итоге мне сняли острые симптомы, снизили билирубин. Сейчас чувствую себя более-менее нормально, но изменения в печени продолжаются. Если срочно не начать лечение, не исключен цирроз печени.
— Когда ты принял решение о сборе средств?
— Это не мое решение, скорее, решение моих друзей. Ситуация была непонятной: у меня первая форма гепатита, сложная, стандартные методы лечения не действовали. Когда выяснили, сколько стоит эффективное лекарство, поняли, что на сегодняшний день таких денег у меня нет. И друзья предложили собрать средства.
Я долго сопротивлялся, потому что не привык просить. Мне неудобно, некомфортно. Друзья убеждали: нас много, поверь, нужно просто донести людям, что у тебя проблема, и мы уверены, что соберем деньги. Убедили.
Я и сейчас не имею прямого отношения к этим деньгам, собранные средства хранятся в сейфе у моей мамы, которая будет заниматься покупкой лекарства. Но во всем этом сборе средств я в принципе не участвовал.
На сегодняшний день собрали половину необходимой суммы — 45 тысяч долларов.
— Но ведь собирали 90 тысяч евро?
— Изначально да, но на сегодняшний день нашли вариант, как купить лекарства дешевле. Необходимая сумма — порядка 90 тысяч долларов. Хочу найти деньги и начать лечение до конца года. Это новые препараты, их зарегистрировали в этом году, поэтому так дорого.
«Я тратил все, что зарабатывал»
— Ты видел осуждающие комментарии на форумах: мол, и деньги ему не нужны, и собираете вы их не так?
— Все люди, все живут своими мерками. Обычно каждый ищет в других недостатки, которые есть у него самого. Человеку не свойственно ненавидеть себя, поэтому он зачастую ненавидит свои недостатки в окружающих. Такова человеческая природа, я никого не обвиняю.
Я понимаю, что никто никому ничем не обязан, у каждого своя жизнь.
— Негативные слухи и домыслы подогревало в том числе твое молчание. Многие знают тебя богатым и успешным. И тут вдруг «ему необходимы какие-то 90 тысяч, так он же сам богатый!..»
— Еще раз повторю: это не моя инициатива, помочь решили друзья. Когда я лежал в больнице, старался не отслеживать в интернете, кто и что пишет. Слава Богу, я читал книжки.
Что касается денег, последние несколько лет для меня были не самые хорошие. Я не привык копить. Все, что зарабатывал, я тратил. На новые проекты, на интересную жизнь, какие-то поездки. Около двух лет назад я пережил определенный кризис в бизнесе, после которого особых денег у меня нет. Если бы не это, помощь, возможно, и не понадобилась бы.
— 18 сентября в торговом центре «Замок» прошел концерт белорусских артистов в твою поддержку. Собрали не очень много…
— При этом есть и положительный момент. Да, мне не помогли, зато сделали приятное детям. Организаторы обзванивали детские дома и детские учреждения, приглашали детей и их учителей посетить концерт бесплатно. Так что благое дело в любом случае получилось.
— Белорусы в соцсетях осуждают артистов, которые, на их взгляд, могли бы скинуться и своими силами собрать необходимую сумму.
— Артисты сами бедные, куда им мне помогать? Почему, например, Владимир Кубышкин (продюсер Анны Шаркуновой. — Ред.) или еще кто-то должен продавать свою машину? Кто мог — тот поддержал. Очень многие пришли и помогли. Молча, не пиарясь. Артисты ничем мне не обязаны, при этом многие пытаются что-то для меня делать.
— Чтобы собрать деньги на лечение, ты что-то продал?
— У меня ничего нет, я живу в съемной квартире, после болезни переехал в более дешевую с целью экономии. У меня есть только мои песни, которые я и планирую продавать. У меня даже машины нет.
— Ты рассказывал, что купил дом под Минском.
— На сегодняшний день его у меня нет. Половину пришлось отдать за давние долги, половина досталась при разводе бывшей жене.
«Я попал в больницу не из-за развода с женой»
— Сейчас ты живешь вместе с Катей, она же певица E.V.A. Некоторые связали обострение болезни с твоим разводом. Он состоялся в июне, а в июле ты попал в больницу.
— Связи никакой, я вообще не переживал, фактически я развелся давно, в июне была лишь формальность. Мы давно не живем с Линдой (Линда Намус — известный белорусский дизайнер одежды. — Ред.). Несколько лет назад мы поняли, что из общего у нас осталась только дочь, но решили не рубить с плеча, а просто разъехаться, посмотреть, что к чему.
— Вы были вместе 12 лет, кто стал инициатором разъезда?
— Линда. Но у нас не было такого, что кто-то кого-то достал, просто поняли, что уже не настолько близки, чтобы жить вместе.
— С Катей вы знакомы девять лет, как развивались ваши отношения? Она была в тебя влюблена?
— Это вопрос не ко мне (улыбается). Когда мы познакомились, Катя была просто девочкой, которая хотела петь и мечтала, чтобы я стал ее продюсером. Ей тогда было лет 20.
Максим Алейников планирует до конца года собрать деньги, начать лечение от гепатита С, а в будущем году жениться на певице E.V.A. Фото: blackhallbar.com.
Первые годы просто пересекались на мероприятиях, потом вместе работали, я начал писать ей песни, она помогала мне с разными организационными вопросами, одно время была даже моим бухгалтером. Мы сблизились, стали лучшими друзьями, но не более…
— Когда ты посмотрел на нее другими глазами?
— Не помню точно. Я разошелся с женой, Катя уехала в Китай, и в какой-то момент я понял, что мне ее не хватает. Я даже начал в Китае некий бизнес, чтобы быть рядом. Последние полтора года мы вместе.
— Знаю, что псевдоним E.V.A., который придумали года четыре назад, расшифровывается как Екатерина Владимировна Алейникова.
— Там интересно, конечно, получилось. Катя захотела псевдоним E.V.A. Говорила, Е и V понятно, что означает — Екатерина Владимировна. А вот А? Начали думать, что же означает А, шутя, решили — Алейникова, я ведь был ее продюсером.
— Для Кати твоя болезнь стала шоком?
— Конечно, она испугалась гораздо больше меня. Все, что могла, она для меня делала, Катя была рядом в очень непростой период еще до больницы, когда билирубин действовал в том числе на нервную систему, и со мной было сложно общаться. Катя все понимала и не обращала внимания.
Нам пришлось поменять съемную квартиру на более дешевую, экономить, чтобы собирать деньги на лекарство. Еще весной мы запланировали свадьбу на август, но из-за болезни все сдвинулось на будущий год.
«Люди, спасибо, что вы есть»
— Ты ни разу не пожалел, что про твою болезнь стало известно?
— Нет, в любом случае информация во благо: люди помогают, деньги собираются.
Хочу сказать всем огромное спасибо: тем, кто помог добрым словом, кто сумел найти возможность помочь деньгами, тем, кому было просто небезразлично. Люди, спасибо, что вы есть…
В конце января мне исполняется 40, я думал, что кризис среднего возраста случился сразу после 30, я ошибался, та полоса оказалось белой.
Кризис настиг меня пару лет назад, было много метаний, непонимания, нервов: что делать дальше, как жить?..
В той депрессии моя болезнь стала жирной точкой. Чем бы она ни завершилась, в моей жизни однозначно начнется новый отсчет. Я понял важную вещь: не нужно искать никаких смыслов, надо жить.
P.S. Благотворительные счета, на которые можно перечислить деньги на лечение Максима Алейникова.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Владимир Кубышкин о болезни Максима Алейникова: «Макс и его семья потратили на лечение все, что у них было»
— Я знаю Макса очень давно, мы много лет дружим и работаем рядом. Могу с ответственностью сказать, что творческие люди в нашей стране получают не так много, как некоторым кажется, — рассказал «Комсомолке» друг Максима Алейникова продюсер Владимир Кубышкин (продолжение здесь).
А В ЭТО ВРЕМЯ…
На лечение продюсера Максима Алейникова собрали 30 тысяч евро
Белорусские звезды дают благотворительные концерты и приемы (продолжение здесь).
www.kp.by
Максим Алейников госпитализирован, срочно нужна помощь
Максим Алейников находится в больнице под круглосуточным контролем медиков. Рецидив гепатита С, переливание крови, неутешительные анализы.
Есть надежда, что поможет новейшая американская разработка, но лечение стоит дорого, необходимо 90 тысяч евро.
В беду, случившуюся с вечно позитивным и неунывающим Максом, многие поверили не сразу. Как? Казалось, более счастливого человека не существует, и все незвгоды ему нипочем. Неужели, правда?
— В жизни каждого из нас случаются черные и белые полосы. Да, я сегодня в больнице. Но, надеюсь, что все не так страшно, как может казаться.
При этом я понимаю всю серьезность ситуации и буду благодарен за помощь и поддержку, которые мне сейчас необходимы, — рассказал Максим Алейников «Комсомолке». – Уже в понедельник, 4 августа, я планирую открыть счета, на которые можно будет перечислять средства. Я надеюсь, что вместе мы справимся!..
До открытия счетов информацию можно уточнить у Елены Доморацкой по телефону +375 29 640 40 24.
Композитор Максим Алейников один из самых креативных и талантливых продюсеров Беларуси. Он написал немало хитов для звезд шоу-бизнеса, а 10 лет назад создал популярную группу «Топлесс», попасть куда мечтали многие белоруски. Не так давно Максим участвовал в очередном шоу телеканала ОНТ «Академия талантов», где победил его подопечный.
Прошлым летом «Комсомолка» брала интервью у Ольги Алейниковой — известного онкогаматолога, Директора РНПЦ детской онкологии и гематологии и мамы Максима Алейникова.
— У нас очень хорошая семья. И ребята хорошие выросли. Хоть воспитанием, если честно, никто не занимался. Воспитывали собственным примером, — рассказывала «Комсомолке» Ольга Витальевна. — … мне грех жаловаться, все сыновья состоялись в жизни. И знаете, я поняла, что мне очень повезло, что у меня родились именно мальчики. Потому что мужчины сами должны закалять характер…
Ведь мы с мужем оба трудоголики, у каждого работа — на первом месте. Если мне ночью нужно ехать к больному ребенку — это не обсуждается…
www.kp.by
Звезды шоу-бизнеса оказывают моральную и материальную поддержку смертельно больному Максиму Алейникову
9 августа, Минск /Анастасия Барбосова — БЕЛТА/. Срочная благотворительная акция в поддержку продюсера Максима Алейникова с участием звезд белорусского шоу-бизнеса состоялась в одном из столичных кафе, сообщает корреспондент БЕЛТА.Поддержать музыканта пришли его подопечные — группа «Топлесс» и певица E.V.A., а также Александр Солодуха, Ольга Плотникова, группа Las Vegas, Валерий Дайнеко, скрипач-виртуоз Карен Карапетян и многие другие. Ведущими вечера стали Денис Курьян и Анна Бонд.
Во время акции состоялся небольшой концерт. Каждый из выступающих говорил о той роли, которую в его жизни сыграл Максим Алейников. «Мы любим этого человека не просто как продюсера: он сделал из нас артистов, показал нас стране, за что мы ему безумно благодарны», — признались участницы группы «Топлесс».
Александр Солодуха вспомнил о том, как началось его сотрудничество с Алейниковым 10 лет назад, и исполнил первую совместную песню «Сахар». Ведущая Анна Бонд рассказала собравшимся о матери музыканта и попросила помочь не только Максиму, но и всей семье Алейниковых: «Мама Макса (Ольга Алейникова — директор Республиканского научно-практического центра детской онкологии, гематологии и иммунологии. — Прим. БЕЛТА) — удивительная женщина. Всю свою жизнь она посвятила спасению детей, а теперь и в ее дом пришла беда».
Певица Ольга Плотникова призналась, что очень надеется в скором времени иметь в своем репертуаре песню, написанную Максимом Алейниковым. «Самое главное сейчас — держаться морально, потому что когда человек падает духом, это уже путь к неудаче, — поделилась певица. — Тут много людей, которые хотят поддержать. Мы вместе сможем очень многое, и наш замечательный Максим Алейников поправится и будет еще не один десяток лет радовать нас хорошими песнями».
В середине вечера Екатерина Алейникова, известная под псевдонимом E.V.A., зачитала собравшимся письмо Максима: «Спасибо, я тронут до глубины души, что вы захотели и нашли возможность меня поддержать. Верю, что еще увидимся и я смогу лично поблагодарить каждого. А пока низкий поклон».
Друзья музыканта планируют провести еще несколько благотворительных мероприятий. «18 сентября в концертном зале Prime Hall в ТЦ «Замок» состоится большой благотворительный концерт, где мы соберем наших звезд. Будут Тео, группа «Топлесс», Александр Солодуха и многие другие. К сожалению, мы не можем организовать его быстро, — рассказала Елена Доморацкая. — Все, кто не смог прийти сейчас на мероприятие в силу своей занятости и загруженности, сами звонили и говорили, что хотят участвовать в этом концерте, хотят поддержать».
Максим Алейников, композитор, аранжировщик, продюсер, несколько дней назад попал в больницу с рецидивом гепатита С, которым был инфицирован в возрасте 3 лет при переливании крови. 36 лет болезнь не давала о себе знать. Сейчас поддерживающее лечение в виде капельниц и переливаний крови практически не помогает, высочайший уровень билирубина не падает. Поэтому нужно собрать минимум 30 тысяч евро, чтобы начать курс американского препарата, который гарантирует 98% исцеления на любых стадиях заболевания. Стоимость же полного курса — 90 тысяч евро, он рассчитан на 12 месяцев, но может быть и продлен.
По словам подруги музыканта Елены Доморацкой, эти деньги нужны в кратчайшие сроки, так как состояние Алейникова очень тяжелое. Именно поэтому Елена с помощью Николая Мирного и при участии благотворительного фонда «Прикосновение к жизни» организовала эту акцию по экстренному сбору средств.
Также открыт расчетный счет по сбору средств на лечение.
Реквизиты для перечислений в пределах Беларуси:
в белорусских рублях
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382102369
Номер договора 000005
в долларах США
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382101562
Номер договора 000031
в евро
ОАО «АСБ Беларусбанк»
Отделение 181 ф-ла 514
УНП 100420097
Код филиала 614
Транзитный счет 3819382101562
Номер договора 000004
Реквизиты для международных переводов:
в евро
Correspondent bank:
DEUTDEFF
DEUTSCHE BANK, AG
FRANKFURT AM MAIN
Beneficiary bank:
SWIFT Code: AKBBBY21514
JSSB BELARUSBANK
47, SURGANOVA STREET
MINSK 220100, BELARUS
Beneficiary: Acc No: 978000004
Name: ALEYNIKOV MAXIM
Acc. at branch: 514
в долларах США
Correspondent bank:
CITIUS33
Account: 36316365
CITIBANK N.A., NEW YORK
Beneficiary bank:
SWIFT Code: AKBBBY21514
JSSB BELARUSBANK
47, SURGANOVA STREET
MINSK 220100, BELARUS
Beneficiary: Acc No: 840000031
Name: ALEYNIKOV MAXIM
REMITANCE INFORMATION
70/Privat Transfer
ACC AT BR. 514
-0-
БЕЛТА о новостях в стране и мире
Теги: Минск
Чтобы разместить новость на сайте или в блоге скопируйте код:
На вашем ресурсе это будет выглядеть так
Срочная благотворительная акция в поддержку продюсера Максима Алейникова с участием звезд белорусского шоу-бизнеса состоялась в одном из столичных кафе.
news.21.by